Эдуард Кондратов - Без права на покой [Рассказы о милиции]

Через полчаса Алексеев с горечью убедился: его предположение, что у грабителя (или грабителей, он еще не знал) самая высокая квалификация, оказалось безоши­бочным. Осмотр взломанного сейфа, как до этого осмотр выставленного окна, не дал ему ровным счетом ничего. В магазин вошел, не зная, за какую ниточку ухватиться, и вышел с тем же.

А здесь, на улице, возле магазина, уже собралась толпа любопытных — успел сработать беспроволочный деревенский телеграф. Охали, ахали, комментировали происшествие:

—  Ить надо, такую решетку, разбойник, отодрал.

—  Чай, он не руками, поди, ломом выкорячивал.

—  Ты почему знаешь? Аль практику имеешь? Гы-гы- гы!..

Алексеев усмехнулся, потом, занятый своими невеселы­ми мыслями, снова нахмурился, поинтересовался:

—  Кочкин, ветлы у вас в селе растут?

—  Ветлы? — озадаченно переспросил участковый ми­лиционер. — В селе? Вдруг-то и не скажу, покумекать надо малость.

—  Чего напрасно кумекать? — вмешалась в разговор одна из понятых, Нина Петрякова. — В селе, кажись, нет. А вон там, — махнула рукой в сторону города, — за огородами, есть.

Вторая понятая, Натра Сайфутдинова, добавила:

—  И вдоль Самары, то есть по ее берегу, целый лес. — Не удержалась, полюбопытствовала: — А зачем они вам, ветлы?

—  Веников хочу наломать, в баньке попариться.

—  Так веник лучше березовый иль дубовый, — не понял шутки участковый.

—  Может, и лучше, — поскучневшим голосом, рассе­янно согласился Алексеев. Круто меняя разговор, кивком головы показал на обезображенное окно: — Как думаешь, Кочкин, чьих рук дело?

Тот помялся, стараясь придать лицу глубокомысленное выражение.

—  Ума не приложу, Александр Николаевич. — Чу­точку помедлив, рьяно пообещал: — По всем дворам пройду, из-под земли подлеца выкопаю!

—   Насчет всех дворов — не знаю, надо ли. Но поговорить с людьми, само собой, необходимо. И, конечно, охватить как можно больше. Вдруг кто-то что-нибудь видел, слышал или хотя бы имеет догадку. Пусть показа­ние окажется микроскопическим — все равно и его на заметку.

—  Понял, Александр Николаевич, так и сделаю, я этого мазурика к ногтю, к ногтю! Все силы приложу!

«Ни черта не сделаешь, ни черта не приложишь»,— раздраженно подумал Алексеев.

До этого ему с Кочкиным встречаться не доводилось и что он за человек, не имел понятия. Но вот побыл с ним, поговорил, задавая то прямые, то косвенные вопросы, выяснил, как он понимает и выполняет свои вовсе не простые обязанности участкового, и пришел к неутеши­тельному выводу: Кочкин из тех, кто много обещает и мало делает.

«Но, может, решил я слишком поспешно, может, к счастью, ошибаюсь?» — засомневался Алексеев.

Нет, очень скоро он убедился в своей правоте. Абсолютно никакой помощи Кочкин ему не оказал, он даже толком побеседовать с людьми не сумел. Пришлось Алексееву идти по домам самому. Впоследствии по его рекомендации у следователя побывали В. Е. Журавлева, Е. Н. Козлова, А. И. Картавцева, многие другие жители Черноречья. Все они искренне стремились помочь работни­кам милиции установить личность вора, однако ничего конкретного, определенного сказать не могли, а потому, чувствуя себя без вины виноватыми, сокрушались:

—  Ведь что обидно? Может, он, гадюка, рядом живет, руку подает, в глаза заглядывает, а что он и есть гадюка, не догадываемся, не знаем...

Время придвинулось к обеду, Алексеев же не сделал и малюсенького шага вперед. Кто? Вопрос оставался без ответа. И, вероятно, именно потому, что иной зацепки больше пока не имелось, дал ход листикам ветлы. «Ну хорошо, — рассуждал, — вон под взломан­ным окном в землю втоптана старая подкова, рядом синеет стеклышко разбитой бутылки, ближе к дороге валяется придавленный ребристым камнем клок сухого сена. Видно сразу, они здесь не первый день. Но листья, листья. Загадка...»

В конце концов Алексеев решил обследовать ветлу за огородами, о которой говорила понятая. Тут-то он и оживился, и воспрянул духом. Под огромным не­охватным деревом обнаружил четко отпечатанные бо­тинками вмятины, а на уровне груди человека среднего роста — обломанные ветки. Как сохранились вмятины, ломать голову было не нужно — их защитила от дождя густая крона ветлы. Не представлял особой трудности и вопрос: зачем потребовались ворам, если то действитель­но дело их рук, ветки? Скорее всего затем, чтобы, покидая ограбленный магазин, замести ими свои следы. Что ж, там, в селе, замели, а здесь? А здесь они вот, как на ладони, и идут по полю от тропинки, проложенной в город.

Алексеев вздохнул посвободнее: хоть что-то приоткры­лось. Теперь он по крайней мере знал, что грабители, как и положено на сей бренной земле, были существами вполне телесными — вот оставленные ими следы, вот! — и что действовали они втроем, об этом свидетельствовали опять- таки все те же следы. Но эти следы одновременно поставили и мудреную задачу. Тянулись они из города. Почему? Ходили туда чернореченцы, а потом вернулись домой? Или в село наведывались куйбышевские «ломови­ки». Где ответ? Как его найти?

Читателю сейчас проще, ибо ему уже известно, что шайка была смешанной: Курасовы — куйбышевцы, Гай­данов — чернореченец. А инспектор тогда места себе не находил, беспрестанно бросал взгляд с села на город, с города на село: где, откуда, кто? Ответ на этот основа­тельно потрепавший его нервы вопрос Алексеев дал после того, как были ограблены сберкасса в Никольском и магазин в Алтуховке.

—  Жулики одни и те же и живут здесь, в Куйбыше­ве, — твердо, уверенно доложил он полковнику Гон­чарову.

—   На интуицию полагаетесь? Сами же только что сказали: никаких следов.

—  Да, и в Черноречье, и в Никольском, и в Алту­ховке — никаких: подметено чисто. А это уже шаблон. Кроме того, разрез петель у сейфов совершенно одинаков.

—  Криминалисты подтверждают?

—  Так точно!

Гончаров аккуратно собрал разложенные на столе бумаги в. терракотовую, с белыми тесемками папку, прошел к окну, сцепив за спиной руки, долго, минут пять, а то и больше, стоял неподвижно, наблюдая за городом.

Тот жил своей обычной жизнью. По тротуарам двигались нескончаемые встречные людские потоки; рассыпая элек­трические молнии, шуршали колесами утрамбованные пассажирами троллейбусы; даже здесь, у главного здания милиции областного центра, не всегда соблюдая нужную дистанцию и скорость, мчались вереницы автомашин всевозможных марок; не обращая внимания на красный глаз светофора, молодая мама перевозила через улицу детскую коляску с притороченным к ней воздушным шариком...

О чем все эти долгих пять минут думал начальник Куйбышевского уголовного розыска? Множество разно­речивых, вроде бы и не очень связанных между собой мыс­лей успело пронестись в его голове, но главной была одна и та же: немедленно обезвредить взломщиков сейфов, перекрыть им все возможные пути-дороги. Сознавал: де­ло сложное. Город огромный, более миллиона двухсот ты­сяч жителей. Тут, пожалуй, без особой натяжки применительна пословица об иголке и стоге сена. Отыщи-ка! Одна­ко из этого вовсе не следует, что преступников взять невозможно. Можно, еще как можно! И эти трое, и дру­гие подобные им любители поживиться за чужой счет — к несчастью, есть они пока, не перевелись — ни­куда не денутся, непременно предстанут перед лицом за­кона. Надо лишь добиться этого как можно скорее.

Разомкнув слегка онемевшие за спиной руки, Гончаров отошел от окна, сказал Садкину, который находился здесь же, в кабинете:

—  Необходимо, Иван Михайлович, создать опера­тивно-следственную группу. Он, — кивком головы показал на Алексеева, — и возглавит ее. Ну а общее руководство, как всегда, возьмете на себя. — Сделал паузу, давая подчиненным время на размышление. — Вопросы есть?

—  Все понятно.

—  Тогда свободны. Приступайте к работе.

Кроме капитана Алексеева, в оперативно- следственную группу вошли инспектора уголовного розы­ска старшие лейтенанты Александр Юрьевич Попов, Борис Константинович Переславцев, а также старший следователь управления Борис Александрович Соколов. Люди энергичные, в своем деле достаточно опытные, они, не теряя ни дня, разъехались по местам, где были совершены кражи: один — в Волжский район, другой — в Безенчукский, третий — в Кинель-Черкасский. Начали с того, что организовали там поисковые группы.

С этого момента над шайкой Курасова постепенно начали сгущаться тучи. Правда, ни его брат, ни Гайданов, ни братья Ковалевы тех туч не замечали. Но он, их лидер, прошедший огонь, воду и медные трубы, по одному ему доступным признакам всем своим напружинившимся те­лом ощущал приближение опасности. И, лихорадочно раз­дувая ноздри, нервно играя желваками, просил, убеждал, приказывал:

— Затаиться на некоторое время, сникнуть, замереть. Слышите?